Минская городская организация ветеранов Военно-воздушных сил и войск противовоздушной обороны Беларусcкого общественного объединения ветеранов

Вывод ограниченного контингента советских войск из Афганистана, 1989 год
(Фото: Будан Виктор, Надеждин Георгий/ТАСС)

Все войны рано или поздно заканчиваются. 15 февраля 1989 года завершилось более чем девятилетнее пребывание советских войск в Афганистане, оценка которого до сих пор неоднозначна и у политиков, и у самих военных. Бесспорным остается лишь тот факт, что сама операция по выводу войск была проведена блестяще и достойна войти в военные учебники, как пример организованности, слаженности действий и руководства штабных структур. Провел вывод тогда еще генерал-лейтенант, Герой Советского Союза, командующий 40-й армии Борис Громов. Тридцать лет спустя ему есть что вспомнить.

«СП»: — Борис Всеволодович, мы тогда войну проиграли или выиграли? Вывод войск стал поражением или победой?

— Однозначно никакого поражения не было. Армия изначально не получала задачу завоевать Афганистан, а лишь выполнила все поставленные перед ней задачи. Мы там не отступали и не бежали. Когда поступил приказ — достойно ушли. Это не победа, в сравнении с Великой Отечественной, это финальная точка, логичная и закономерная. Политики принимали решение о вводе и выводе войск, мы лишь выполнили приказ. Судите сами — 140-тысячная группировка вышла из Афганистана с минимальными потерями, с развернутыми знаменами. Это редко кому удавалось прежде, тем же англичанам. Тут американцы, которые в Кабуле задержались на восемнадцать лет, как-то интересовались у меня, как у консультанта, знаете о чем? Как вывести войска из Афганистана! Это не простая задача.

«СП»: — В общей сложности, за три захода, Вы прослужили в Афганистане пять с половиной лет. А каково это было в первый раз?

— Где-то в первых числах января 1980 года, когда я служил в Майкопе в должности начальника штаба мотострелковой дивизии, мне позвонил командир 12-го армейского корпуса и сообщил, что подписан министром обороны приказ о моем новом назначении. На аналогичную должность, только в 108-й дивизии, которая дислоцирована в… Кабуле. Я чуть со стула не упал. Нам, военным, уже было известно о вводе Ограниченного контингента советских войск в Афганистан, но понимания общей остановки еще не было. Приказ есть приказ — через трое суток нужно было прибыть в Ташкент, в штаб округа. Ну, и всё!

Сержант Сергей Щеглов, командующий ограниченным контингентом советских войск в Афганистане Герой Советского Союза генерал-лейтенант Борис Всеволодович Громов и Трижды Герой Советского Союза Иван Никитович Кожедуб (слева направо)
(Фото: Денисов Роман/ ТАСС)

В Ташкенте меня принял командующий ТуркВО Юрий Павлович Максимов, замечательный человек и генерал, спокойный и уравновешенный. Он мне все рассказал про дивизию, про ее численность, а это уже был штат боевого времени в 15 тысяч человек, про командира, которым оказался Валерий Миронов, с которым мы вместе учились еще в Калининском суворовском училище. Завтра — в Кабул.

«СП»: — Что знали о стране, в которой предстоит участвовать в боевых действиях?

— Воевать-то в общепринятой тактике никто задачу не ставил изначально. Мне генерал Максимов рассказал тогда, что ситуация в стране сложная, племена в Афганистане на протяжении веков воюют друг с другом. Самые мощные — пуштуны, есть узбеки, таджики, туркмены. Ну, а самое главное, что тогдашние правители Тараки и Амин не смогли найти язык друг с другом. Вот они-то и упросили Брежнева ввести войска, а мы, значит, сделали ставку на Бабрака Кармаля. Он, мол, знатный выпивоха, но свой в доску. Политический расклад мне был тогда не особо интересен, а вот задачи были следующими — охрана Кабула, всех наших объектов и аэродрома. Плюс дорога через перевал Саланг в направлении Советского Союза. Про боевые действия речь вообще не шла. Тогда их и не было в помине.

Получил тогда в штабе округа карты, документы и на вылет. Вместо Кабула Ил-18 приземлился в Баграме. Холодно, под минус двадцать, и бой идет — стрельба со всех сторон, а я в полковничьей папахе и без оружия. Думаю, господи, вот попал-то. Впрочем, все обошлось и на следующий день я уже был в Кабуле на приеме у командующего 40-й армией генерал-лейтенанта Юрия Тухаринова. Сразу попал под «разнос» — у вас там в дивизии бардак! А я еще даже не успел заехать в штаб, сразу на доклад. Потом уже, спустя время, подружились с ним.

«СП»: — Когда стало понятно, что это война, скрытая за «оберткой» выполнения интернационального долга?

— Уже на второй день в Кабуле началась стрельба-пальба, там ведь не все были рады вводу советских войск. Стали зарываться в землю, огневые точки выставлять, готовится к отражению. Условий никаких — драные палатки в чистом поле, из вооружения только автоматы и БТРы. Ощущения были не из приятных. На пятый день обстреляли наш УАЗик, в котором ехал наш командир саперного батальона. Подполковник, уже на пенсию должен был выходить. Погиб вместе с водителем. Это была первая боевая потеря. И я окончательно понял, что всё, это — война.

«СП»: — Кто был противником?

— В начале там никакого очевидного противника не было. Даже понятие «душманы», «духи», а потом и «моджахеды» возникло позже. И им безразлично с кем воевать, англичанами, русскими, «шурави» — только потому, что пришли на их территорию. Уже позже, когда наладилась разведка, мы стали получать данные, все понимать, стало очевидно, что это противостояние организовано американцами. Финансирование, подготовка боевиков — все шло через Пакистан. Границы между Афганистаном и Пакистаном никакой не было, там она называлась и сейчас называется линия Дюранда, был такой англичанин, который таким образом разделил большое пуштунское племя. Чем американцы активно и пользовались, натравливая пуштунов на наши войска. Сейчас сами пожинают взращенную активность талибов, которые тоже пришли в Афганистан из Пакистана.

СП»: — Не все же афганцы были моджахедами. Как они относились к советским солдатам?

— По разному, конечно. Но в основном простой народ относился нормально, особенно в Кабуле и других крупных городах, где находились наши гарнизоны. Мы им помогали, особенно медициной. Они уже знали где находились медсанбаты и медпункты, вначале боялись, а потом часто обращались за помощью. Рисом снабжали, керосином, народ ведь жил большей частью очень бедно. Мальчишки, бачата, гонялись за проезжающими нашими колоннами с криками: «Бакшиш давай!». Бакшиш — подарок, солдаты бросали им банки с тушенкой, галеты, что-то еще из своих сухпайков, но только не свинину, страна все-таки мусульманская. Ну, и что скрывать, прапорщики наши там приторговывали продуктами питания — зайдешь в дукан, а там ассортимент почти как в военторге. Они с удовольствием все это брали и до сих пор простые афганцы хорошо к нам относятся. Где-то даже ностальгируют, что ушли «шурави». А вот американцев явно не любят.

«СП»: — Второй раз в Афганистан ехали с желанием или по принуждению? Ну, настрелялись уже к тому времени.

— В армии есть такое слово «приказ». И даже когда с тобой советуются, это означает, что решение уже принято, а значит, оно не обсуждается. Это было не мое решение, но так было надо. Первый раз я прослужил в Афганистане в качестве начальника штаба, а затем и командиром дивизии два с половиной года. Закончил академию Генерального штаба. Встал вопрос о новом назначении. И тогда бывший в ту пору первым замом Генштаба Валентин Варенников предложил мне войти в состав группы представителей Генштаба в Афганистане и возглавить ее. «Вашу фамилию многие назвали», — сказал Валентин Иванович, и стало понятно, что надо ехать. Попробуй откажись! Через месяц был уже в Кабуле.

Настроение, конечно, отличалось от того, которое было в первый раз. Я знал и понимал, куда ехать. Знал уже центральную часть Афганистана, западную часть всю знал. Плюс конечно опыт боевых действий. Ехал не то чтобы с удовольствием, но с чувством того, что уже на другой должности должен выполнить сложную задачу. Фактически я являлся тогда глазами и ушами Генштаба в Афганистане.

«СП»: — Третья «ходка» в Афганистан была уже в качестве командующего 40-й армии. Ехали воевать или уже выводить войска? Про дату 15 февраля 1989 года было уже известно?

— Ну, то что вывод состоится именно 15 февраля было известно заранее, а моя третья командировка в Афганистан была связана именно с подготовкой к выводу. Собственно мне такую задачу в качестве командующего 40-й армии поставили еще в начале 1987 года. Меня вызвали в Москву, был на беседе у первого тогда зама начальника Генштаба генерала Валентина Варенникова, у начальника ГШ маршала Сергея Ахромеева, министра обороны маршала Сергея Соколова. Мне было сказано, что моя кандидатура рассматривается на должность командующего 40-й с задачей подготовить и вывести армию из Афганистана. Прямым текстом было сказано — вы можете отказаться, не думая ни о чем. Но я согласился. И поехал в Афган, хотя и представлял себе масштаб и сложность задачи.

«СП»: — Были какие-то особые установки по организации вывода войск?

— Задача была поставлена в устной форме еще в Москве, а планирование операции началось уже в Кабуле, в штабе 40-й армии. Первым делом резко сократили участие советских войск в боевых действиях, правда, провели крупнейшую операцию «Магистраль» с конца 1987 на начало 1988 года по разблокированию города Хост, который находился в окружении крупных сил моджахедов. И уже после этого были сконцентрированы исключительно на выводе войск, началом которого был определен срок с 15 мая 1988 по 15 февраля 1989 года — в два этапа. Контролировала ход проведения вывода оперативная группа Минобороны во главе с Валентином Ивановичем Варенниковым, но вся ответственность лежала на штабе 40-й армии.

«СП»: — Героя Советского Союза получили именно за «Магистраль»?

— Да, это была награда за конкретную боевую операцию. Не по совокупности заслуг, как это иногда бывает, а за успешное выполнение поставленной задачи. Оставить Хост моджахедам было нельзя еще и потому, что такая «бомба в тылу» могла осложнить сам вывод войск армии из Афганистана. Справились успешно, с минимальными потерями.

«СП»: — Как удавалось предотвратить потери и выполнить при этом поставленные боевые задачи?

— Сохранить людей в бою — прямая обязанность каждого командира: начиная со взводного, заканчивая командармом. Во время упомянутой операции «Магистраль» по разблокированию афганской провинции Хост, удалось избежать потерь при помощи военной хитрости. Мы тогда никак не могли взять нахрапом перевал Сатэ-Кандав, месяц перед ним стояли. Взять-то можно было штурмом, но потери были бы большими. Тогда созрело решение высадить на хорошо укрепленные позиции душманов воздушный десант. Только вместо людей с парашютами сбросили с самолетов… мешки с песком. «Духи» открыли ураганный огонь по нашему «десанту», а мы засекли все их огневые точки. По ним был нанесен мощный бомбо-штурмовой удар авиации и артиллерии. Уже к вечеру перевал мы взяли. Практически без потерь — погиб от пули снайпера один десантник.

«СП»: — Операция по выводу войск из Афганистана тоже ведь далась малой кровью. Здесь какие-то хитрости применялись?

— Как схитришь, когда в игольное ушко, которым был перевал Саланг, нужно было протащить большую часть ограниченного контингента войск? Операцию разрабатывали тщательно, наиболее ответственным был второй этап вывода, когда уже некому было прикрывать уходящие колонны. Но потерь удалось избежать…

Командующий ограниченным контингентом советских войск в Афганистане, генерал-лейтенант Борис Громов доложил представителю руководства Вооруженными силами СССР генералу армии Н.И. Попову о завершении вывода советских войск из Афганистана
(Фото: Ходжаев И./ТАСС)

«СП»: — Каким образом?

— Сейчас уже можно говорить об этом… Мы договорились с Ахмадшахом Масудом, который контролировал весь Панджшер, через территорию которого осуществлялся вывод основной части армии, о нейтралитете. Мы выполнили условия, он тоже. Погибать никому не хотелось, особенно в конце войны.

Это была одна из основных задач вывода, одна из основных целей — привлечь к выводу советских войск не только руководство Афганистана, но и тех, кто воюет против руководства, и тех, кто воюет против нас — так называемых моджахедов. Мы про них знали очень много — про каждого, кто возглавлял в то время и крупные бандформирования, и средние, и малые. Мы знали всех абсолютно. Разведка работала очень хорошо.

Перед нами были поставлена цель — вывести без потерь. А мы, естественно, привлекали для этого все, что было возможно, в том числе, старались привлечь и главарей бандформирований. Мы вытаскивали их к себе. Кто шел на контакт, — приглашали вести разговор. Кто не шел, вели переговоры через посредников. Мы им рассказывали о выводе, уже ничего не тая. Они знали уже, что будет вывод войск. И в принципе даже и график знали. Мы тоже не скрывали этого. Но все они были предупреждены — если вы позволите себе предпринять что-то, связанное с нанесением удара или с какими-то нехорошими такими вещами, или, не дай бог, нападениями на наши колонны, для вас это будет смертельно опасно. Сил у нас много…

«СП»: — Вы лично общались с Масудом?

— И лично, и в переписке. Он был умным человеком и, хотя не имел военного образования, был неплохим стратегом и командиром. Если бы Масуд запер Саланг, мы бы столкнулись с большими проблемами. Ему тоже пришлось бы непросто, все-таки оружие у нас помощнее, авиация, артиллерия. В общем — договорились. К слову сказать, с Масудом мы уже потом, спустя годы после вывода войск, договорились встретиться в Москве, пригласить военачальников, которые участвовали в крупных вооруженных конфликтах конца прошлого века, и подписать обращение ко всем воюющим государствам. Хотели сказать, что война — это не лучший вариант решения проблем. Но Ахмадшаха Масуда убили…

«СП»: — Борис Всеволодович, Афганистан снится?

— Нет, давно уже не снится.

«СП»: — Поехать туда еще разок не хотите?

— Если честно, то совсем не хочу, хотя и звали неоднократно. А приказать уже никто не может.